Чечня

Кошмар чеченского плена

В своё время, конечно, я был неверующим, служил в армии в строительном батальоне замполитом. И никто из моих близких и друзей, и прежде всего, я сам, не мог даже представить себе, что когда-либо я буду христианином. Но Бог распорядился иначе.

Ещё раньше, когда я ездил на службу, мой путь регулярно проходил мимо нашей Майкопской церкви. Впрочем, тогда я ещё не знал, что это за дом, и какая церковь там собирается, просто обращал внимание, что здание очень красивое. Как-то зашёл в эту церковь, увидел там надписи типа “Убойтесь Бога” и “Воздайте славу Христу”. Посидел там на службе, не очень мне это понравилось, ну, и ушёл. Правда, я запомнил лица людей в церкви, очень одухотворённые, их общение друг с другом с любовью. А уже осенью, где-то в ноябре 1996 года, возвращался я поздно со службы и остановился опять возле этой баптистской церкви. Настроение было отвратительное, погода тоже, дома были конфликты, на работе тоже нелады. И тут вдруг обернулся к этой церкви и, чего никак от себя не ожидал, обратился к Богу: “Господи, дай мне веры, как верят эти люди. Я хочу быть таким же. Только докажи мне, что Ты есть. Я ведь, Ты знаешь, упрямый”. И пошёл домой, сам себе удивляясь.

А в 1997 году мне надо было поехать в Чечню по делам, совсем недалеко, две остановки от границы. На границе меня остановили таможенники, что для меня было весьма удивительно: что это ещё за таможня у нас появилась в Наурском районе? И тут началась эта история.

Меня взяли в плен, бросили в застенок чеченской службы безопасности. Вместе со мной сидел в камере один дед, которого схватили якобы за шпионаж как агента ФСБ, хотя он был слесарем и даже понять не мог, кто такие эти “агенты”. Это был ад. Я не хочу рассказывать всех подробностей, скажу, что избивали ногами, ломали ребра, рвали на куски. Меня избивали шесть человек, а их полковник, наблюдавший за этим, протягивал мне автомат и предлагал: “Пристрели этого деда, и мы тебя выпустим”. Я отказался. Меня двое человек взяли за голову, полковник вытащил очень красивый нож и сказал: “Ты знаешь, мент, я друг Басаева, меня ничто не остановит. Пристрели его”. И хотя у меня тогда был животный страх смерти, но я всё равно говорю: «Нет». И тогда он стал пилить этим ножом мне шею. С минуту пилил и смотрел мне в глаза. Только когда он понял, что мне всё равно, что я уже “там”, он оставил меня. Попинали сапогами и ушли. На следующий день я уже еле встал.

Первая мысль у меня, неверующего ещё, когда я оказался перед лицом смерти, была: куда потом? Где я буду? Все принципы материализма, атеизма сразу резко ушли куда-то вдаль. Я сразу вспомнил про церковь: вот если бы я был верующим! Ведь и Бога со мной не было, и смерть была рядом. А что я умру там, я не сомневался, вся нервная система была натянута, как струна. Сейчас я понимаю, что именно с того момента и началась моя связь с Богом. Потому как-то я сказал деду: «Знаешь, давай помолимся». И мы стали вспоминать молитву “Отче наш”. Старик, его фамилия Соколов, тоже неверующий, встал на колени и молился со мной, и вы бы видели, как он молился! Это было на другой день после того, как полковник хотел мне отрезать голову.

И вот в чём чудо: отношение ко мне резко переменилось. Если раньше охранники, молодые чеченцы, готовы были арматуру нашей клетки порвать, чтобы до нас добраться, то теперь даже сигареты стали бросать. А курить хотелось страшно. И говорили мне: “Эй, майор, слышь, ты не обижайся. Видишь, у меня рука сломана, это во время войны сделали”. И воды стали давать, потому что раньше воды почти не давали. Это была уже первая искорка надежды.

А вторая проявилась совсем неожиданно. Это было в апреле, лежал снег, холодно. Дед стал замерзать. Начал рассуждать сам с собой, как можно покончить жизнь самоубийством: стекла взять с окошка, вены перерезать или из розетки сунуть два провода в рот. У меня сразу первая мысль: это грех! А ведь я ещё неверующий был. Ночью просыпаюсь, он зовёт меня: «Саша!» Он начал себе вскрывать вены и не смог: разрезал руку, вены наружу и - не режутся! Я это стекло выкинул и говорю: «Отец, это грех, хуже будет». А под нами лужа крови, мы в ней вдвоём ползаем, потому что ходить там невозможно было. Перевязал ему раны, уложил, успокоил, и сказал: «Отец, давай помолимся».

Нас перевели в другую камеру, получше. И там попадается мне на полу жёлтый листок с... 90 псалмом. Просто невероятно, словно Бог мне руку протягивает через весь этот ад! Я схватил этот листок и спрятал его как драгоценную реликвию. Урывками, когда нас выгоняли на работы, стал его читать и молиться. Не зная, как молиться правильно, но - как мог. Перевели в следственный изолятор, то есть подвал. Снова допросы, избиения. Чего только не было, тем более, что не каждый месяц попадает к ним русский офицер, майор. Со мной сидел там один парень из Прибалтики, т.н. “солдат удачи”. Поехал воевать с русскими войсками, деньги зашибать. Но что-то сделал не то, раскис и тоже с нами оказался в клетке. Разговорились с ним о Боге, и он сказал: «Я тоже верующий, крестился Святым Духом». Тут я вспомнил про баптистскую церковь и говорю: «Если бы мне тоже хоть Евангелие почитать»! Неожиданно он дал мне свой Новый завет. И для меня это стало реликвией. Я читал его днем и ночью, потому что лампочка у меня горела круглосуточно. Особенно сильно подействовали на меня Псалмы, это было шоком. Они словно отражали мою тогдашнюю жизнь. Это и 17, и 22, и 102 и многие другие Псалмы. Я становился на колени перед лампочкой и молился.

Вскоре приехали за мной, взяли и повезли куда-то, как сказали, “на тот свет”. Вывезли меня в отдалённый район, загнали в какой-то сарай. Четыре раза натягивали на голову пакет, душили. Наконец привели в себя и приказали: «Раздевайся, сейчас умрёшь, как собака». Я разделся, спросил: “Разрешите помолиться?” - “Молись”. Помолился. Встал с полным спокойствием. Стреляют из ТТ. Холостой. Забросили меня в машину, привезли назад, в следственный изолятор. Опять вывели на расстрел, и снова этот спектакль.

Тем временем подходит 26 июня, когда меня освободили из плена. И я уверен, что освободили меня именно потому, что я уверовал, так как такому, как я, русскому майору, там просто не выжить. Я считаю, что я, если бы остался неверующим, должен был умереть. Но когда человек становится верующим, он как бы отодвигает эту черту, ломает уже написанный сценарий жизни, потому что там, в этом подвале, где ничего не было, Бог дал всё: веру, Евангелие, доказательства. Жена была потрясена, когда я вернулся и, не стесняясь, стал молиться и рассказывать о том, что сделал Бог. И всем на службе рассказывал, как меня Бог спас. Люди даже поверить не могли. Пошел в ту же самую баптистскую церковь и после первой же службы бросил курить. Как отрезало. 31 декабря 1997 года я официально покаялся перед собранием.

Вильдяев А.

г. Майкоп

По материалу "Христианской газеты"